Конституция РФ является важнейшим источником права вообще и его процессуальных отраслей в частности. Закрепленные в ней нормативные положения определяют общественное предназначение, основное содержание и общие закономерности построения и функционирования судов как органов государственной (судебной) власти. Процессуальные и судоустройственные нормы, содержащиеся в иных законах, конкретизируют и развивают конституционные предписания и не могут им противоречить.
      Правосудие в Российской Федерации осуществляется судом, как носителем судебной власти, посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ч.1 и 2 ст.118 Конституции РФ). Но независимо от процессуальных форм осуществления правосудия его конституционные основы проявляются в целях и принципах, закрепленных в Основном законе страны. При этом определяющую роль играет целевая направленность процедуры осуществления правосудия.
      Являясь основополагающими началами, на которых строится судебный процесс, принципы вместе с тем играют подчиненную роль по отношению к целям правосудия, под которыми следует понимать общественно необходимый и желаемый результат процессуальной деятельности суда и других участников рассмотрения и разрешения дела. По своей сути принципы предназначены именно для выражения процессуальных целей и определения методов их осуществления.
      Конституционные основы правосудия имеют непосредственное отношение к проблеме его эффективности. Это связано с тем, что в конституционных целях судопроизводства находят отражение основные и объективно существующие потребности и интересы общества в равной для всех и оптимальной процедуре рассмотрения и разрешения судебных дел. От степени реализации этих целей зависит и уровень эффективности судебной деятельности по осуществлению правосудия.
      Приоритетная конституционная цель правосудия в нашей стране закреплена в ст.ст.2, 17, 18 Конституции РФ и состоит в защите прав и свобод человека и гражданина. Эта цель правосудия распространяется и на юридических лиц, поскольку за их статусом всегда стоит объединение граждан. Кроме того, в Российской Федерации равным образом защищаются все формы собственности, а заинтересованные лица независимо от того, являются они физическими или юридическими лицами, обладают равными процессуальными возможностями для отстаивания своих субъективных прав и законных интересов (ч.2 ст.8, ч.3 ст.123 Конституции РФ).
      В ст.3 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» указывается на единство судебной системы страны, но фактически этот вопрос не так очевиден из-за существования автономных, организационно самостоятельных и процессуально независимых друг от друга систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов, а также Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов РФ. Однако общая обязанность судов по защите прав и свобод человека и гражданина, выступающая как основная конституционная цель правосудия, объединяет все звенья судебной власти по их общественному предназначению в системе институтов государственной власти. Необходимость эффективного достижения этой цели дает конституционное обоснование для согласованных действий всех судов.
      Иногда можно слышать сетования на то, что Конституционный Суд РФ при разрешении вопросов о неконституционности законов и иных нормативных актов вторгается в компетенцию общих и арбитражных судов и, наоборот, другие суды вторгаются в компетенцию Конституционного Суда РФ. Однако единство названной основной конституционной цели правосудия создает условия для определенного пересечения компетенции судов, входящих в судебную систему Российской Федерации, и это позволяет с большей эффективностью осуществлять судебную защиту прав. Пересечение компетенции проявляется в разных аспектах.
      Так, Конституционный Суд РФ по обращениям определенных субъектов, в порядке так называемого абстрактного нормоконтроля, разрешает вопросы о конституционности не только федеральных законов, но и законов субъектов РФ, а также иных нормативных актов федерального и регионального уровня. Но это не исключает компетенцию судов общей юрисдикции в порядке того же абстрактного нормоконтроля по заявлениям граждан и организаций, а также прокурора проверять нормативные акты ниже федерального закона на предмет их соответствия нормативным положениям более высокой юридической силы. Результатом в том и другом случае может быть дисквалификация нормативного акта.
      Пересечение компетенции проявляется также в прецедентном значении решений Конституционного Суда РФ для правоприменительной практики других судов. Согласно ст.79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» правовые позиции, выраженные в его решениях, обязательны для судов, акты, признанные неконституционными, утрачивают силу, решения судов, основанные на таких актах, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях. Признание нормативного акта не соответствующим Конституции РФ является основанием для отмены положений других нормативных актов, основанных на нем, эти положения не могут применяться судами (ч.2 ст.87 названного Закона). В соответствии с ч.2 ст.100 названного Закона при признании Конституционным Судом РФ не соответствующим Конституции РФ закона, примененного в конкретном деле, данное дело, во всяком случае, подлежит пересмотру.
      Пересечение компетенции связано и с запросами судов о проверке конституционности закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, а также в праве и обязанности суда непосредственно применять Конституцию РФ, которая имеет высшую юридическую силу и прямое действие (ч.1 ст.15 Конституции РФ). Согласно ч.3 ст.5 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» и разъяснению, содержащемуся в п.2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», суд при наличии убеждения о противоречии закона Конституции РФ обязан сам применить непосредственно конституционные положения. В п.3 названного постановления Верховный Суд РФ разъяснил, что в случае неопределенности в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ примененный или подлежащий применению по конкретному делу закон, суд, исходя из положений ч.4 ст.125 Конституции РФ, обращается в Конституционный Суд РФ с запросом о конституционности этого закона.
      В связи с этим нельзя признать удачной редакцию ст.101 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» о возложении на суд обязанности обратиться с запросом о проверке конституционности закона лишь при условии, что он пришел к выводу о его несоответствии Конституции РФ. При наличии такого вывода у суда не только не имеется препятствий для неприменения закона, но он и обязан поступить именно таким образом, разрешив спор в соответствии с требованиями Конституции РФ. Другое дело, если у суда имеются сомнения и он усмотрел только неопределенность в вопросе о том, соответствует ли закон конституционным положениям: в этом случае направление соответствующего запроса в Конституционный Суд оправданно, если без применения спорного закона разрешить спор не представляется возможным.
      Поскольку дисквалификация федерального закона возможна лишь по решению Конституционного Суда РФ, цель приведенных нормативных положений вполне очевидна и заключается в создании условий для оперативного устранения из системы законодательства неконституционного закона. Однако эта цель вступает в противоречие с главной целью правосудия, которой является защита прав и свобод. Для ее непосредственного достижения необходимо не только правильно, но и своевременно разрешить дело, а приостановление производства по делу в связи с направлением запроса в Конституционный Суд РФ при условии, что суд сам мог применить конституционные положения, значительно отодвигает реализацию права на судебную защиту. Иногда отсрочка в осуществлении правосудия равнозначна отказу в правосудии, как это нередко бывает по делам о защите избирательных прав, где само существование спорных отношений скоротечно.
      Кроме того, возложение на суд обязанности до разрешения дела по существу сформулировать вывод о неконституционности закона, регулирующего спорные отношения, ставит его в сложное положение по отношению к равноправным сторонам в состязательном процессе, поскольку у них могут возникнуть обоснованные сомнения в беспристрастности суда при продолжении разбирательства дела после отпадения оснований для его приостановления. Следует заметить, что и Конституционный Суд РФ в постановлении по делу о толковании отдельных положений ст.ст.125, 126 и 127 Конституции РФ признал правомочие других судов непосредственно применять конституционные положения. Он лишь указал на необходимость после вынесения решения по такому делу направлять запрос в Конституционный Суд РФ для официального подтверждения неконституционности закона, который суд отказался применить. Это вполне соответствует целевой направленности правосудия, поскольку его факультативными целями является укрепление законности и правопорядка, предупреждение правонарушений, формирование уважительного отношения к праву и суду, что несомненно требует официальной дисквалификации закона, который в решении суда признан не подлежащим применению из-за его противоречия Конституции РФ.
      С учетом приведенных аргументов в ст.101 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» следовало бы закрепить правило о том, что суд обращается в Конституционный Суд РФ с запросом о конституционности примененного или подлежащего применению по конкретному делу закона в случае неопределенности в вопросе о том, соответствует ли он Конституции РФ, а также в случае отказа применить закон из-за его противоречия Конституции РФ.
      В соответствии с положениями ст.118 Конституции РФ и ст.1 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» к сфере гражданского судопроизводства следует относить правосудие по гражданским делам, осуществляемого не только судами общей юрисдикции, но и арбитражными судами. Между тем процедура рассмотрения дел в арбитражных судах закреплена в нормах по существу самостоятельной отрасли права и арбитражная процессуальная форма имеет существенную специфику. Это наглядно проявляется и в формулировании целевой направленности судопроизводства.
      Так, согласно ст.2 АПК задачами судопроизводства по рассмотрению и разрешению дел в арбитражном суде являются защита прав и законных интересов организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, а также содействие укреплению законности и предупреждению правонарушений в этой сфере. Законодатель в данном случае основную конституционную цель правосудия (защиту прав и законных интересов) называет основной и непосредственной задачей арбитражного судопроизводства, а сопутствующие цели правосудия (укрепление законности и предупреждение правонарушений) – его дополнительными (факультативными) задачами.
      Иначе формулирует законодатель целевую направленность процессуальной деятельности для судов общей юрисдикции при осуществлении правосудия по гражданским делам. В соответствии со ст.2 ГПК РСФСР задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов физических и юридических лиц, а также прав и охраняемых законом интересов Российской Федерации, ее субъектов, органов государственной власти всех уровней и органов местного самоуправления, прав, свобод и охраняемых законом интересов других лиц, являющихся субъектами гражданских, трудовых, административно-правовых или иных правоотношений; гражданское судопроизводство должно способствовать укреплению законности и правопорядка, предупреждению правонарушений, формированию уважительного отношения к праву и суду.
      Таким образом, для общих судов в качестве непосредственных целей ставятся задачи по правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела, которые выступают в качестве средства достижения названных далее в той же норме конечных целей судопроизводства.
      Очевидно, что производство по гражданскому делу возникает и осуществляется для достижения цели защиты прав и интересов граждан и организаций. Реализация этой конституционной цели правосудия объективно способствует достижению и факультативных целей судопроизводства: укреплению законности и правопорядка, предупреждению правонарушений, формированию уважительного отношения к праву и суду. Но это не задачи, а конечные цели правосудия, достижение которых возможно лишь при условии выполнения задач по правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела. Такая последовательность реализации целей объективно существует по любому гражданскому делу независимо от субъектов спора и его характера, выступающих в качестве критериев разграничения компетенции между арбитражными и общими судами.
      Следовательно, формулирование целей в ГПК РСФСР адекватно выражает конституционное назначение судопроизводства, направленность действий суда и других участников процесса и показывает средства достижения общественно значимого результата процессуальной деятельности. В большей степени содержание ст.2 ГПК РСФСР соответствует и нормам международного права, которые согласно ч.4 ст.15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы страны. В частности, согласно ст.6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной РФ^[1], каждый человек имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок (выделено мною – Г.Ж.) независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона.
      К числу важнейших норм, определяющих конституционные основы гражданского судопроизводства, относится и ст.46 Конституции РФ, гарантирующая право каждого на судебную защиту. Это право, прежде всего, является процессуальным, поскольку без обращения заинтересованного лица в суд и разрешения спора судом в установленной законом процедуре, без проверки в необходимых случаях правильности судебного решения вышестоящим судом и его исполнения невозможна защита неправомерно нарушенного или оспариваемого права.
      Процессуальное право на обращение за судебной защитой не зависит от действительного наличия у заинтересованного лица субъективного материального права и факта его нарушения лицом, указанным в качестве ответчика, поскольку эти обстоятельства могут быть установлены судом лишь в результате рассмотрения и разрешения дела по существу. Если истец в условиях состязательного процесса не доказал суду названных обстоятельств, выносится решение об отказе в иске и этим самым реализуется право ответчика на судебную защиту от необоснованного притязания истца.
      Именно поэтому в процессуальных нормах в качестве основания для отказа в принятии заявления не содержится указание на отсутствие у заявителя материальной или иной заинтересованности в предмете спора (ст.129 ГПК РСФСР, ст.ст.107 и 108 АПК РФ). Наиболее четко процессуальный аспект права на судебную защиту сформулирован в ст.2391 ГПК РСФСР. Согласно ей гражданин вправе обратиться в суд с жалобой, если считает (выделено мною – Г.Ж.), что неправомерными действиями государственного органа, общественной организации или должностного лица нарушены его права и свободы.
      Конституционное право на судебную защиту исключает право законодателя ограничивать возможность защиты прав, свобод и законных интересов граждан и организаций административным или иным несудебным порядком. Любые нормативные акты такого рода не должны применяться судами как противоречащие Основному закону страны. Такой вывод непосредственно вытекает из положений ст.ст.15 и 46 Конституции РФ, ч.3 ст.5 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации», ст.1 ГПК РСФСР и ст.3 АПК РФ.
      Конституционное право на судебную защиту имеет и материально-правовой аспект. Защите подлежит лишь неправомерно нарушенное или оспариваемое ответчиком право и для вынесения законного и обоснованного решения необходимо правильно установить характер спорных правоотношений, содержание субъективного материального права сторон. В связи с этим является актуальной проблема прямого применения конституционных норм при юридической квалификации спорных правоотношений, когда положения материального закона вступают в противоречие с Конституцией РФ, что нередко встречается в судебной практике.
      Конституционное право на судебную защиту предполагает также защиту прав и свобод от ошибочных решений самого суда. При этом одной из эффективных гарантий такой защиты является возможность пересмотра дела вышестоящим судом, которая в тех или иных формах (с учетом особенностей каждого вида судопроизводства) должна быть обеспечена государством. Подобная правовая позиция неоднократно была выражена в постановлениях и определениях Конституционного Суда РФ, и согласно ей законодатель не вправе ограничивать возможность обжалования решений, принятых общими и арбитражными судами в первой инстанции, в суд второй инстанции, в частности, по мотивам особенности спорных правоотношений (например, связанных с осуществлением избирательных прав)^[2].
      Конституционное право на судебную защиту непосредственно связано и с положением ч.1 ст.47 Конституции РФ о том, что никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Принципиальное значение в связи с этим имеет постановление Конституционного Суда РФ от 16 марта 1998 г. по делу о проверке конституционности ст.44 УПК РСФСР и ст.123 ГПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан. В названных статьях было установлено, что в отдельных случаях, в целях наиболее быстрого и объективного рассмотрения дела, а равно в целях наилучшего обеспечения воспитательной роли судебного разбирательства, председатель соответствующего вышестоящего суда или его заместитель может передать дело для рассмотрения из одного суда, которому оно подсудно, в другой такой же суд. Конституционный Суд признал их не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой они допускают передачу дела из одного суда в другой без соответствующего процессуального оформления и при отсутствии в законе точных оснований для такой передачи^[3].
      Федеральным законом от 7 августа 2000 г. неопределенность ст.123 ГПК РСФСР с учетом правовой позиции Конституционного Суда РФ была устранена. Но особое значение этого постановления для судебной практики состоит в том, что Конституционный Суд РФ отнес к числу важнейших конституционных ценностей право каждого на рассмотрение его дела тем судом и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Произвольное изменение подсудности дела нарушает не только ч.1 ст.47 Конституции РФ, но и ее ст.46, которая предполагает, в частности, право каждого на судебную защиту посредством рассмотрения его дела независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона.
      Согласно логике постановления Конституционного Суда отступление от этого правила не может рассматриваться иначе, как существенное нарушение норм процессуального права, которое привело или могло привести к неправильному разрешению дела. В соответствии с требованиями ч.1 ст.308, п.2 ч.1 ст.330 ГПК РСФСР, ч.2 ст.158, ч.2 ст.176, ч.1 ст.188 АПК РФ нарушение конституционного права на рассмотрение гражданского дела тем судом, к подсудности которого оно отнесено законом, является безусловным основанием к отмене решения вышестоящей инстанцией общего или арбитражного суда.
      При выявлении конституционных основ правосудия по гражданским делам обычно обращается внимание на содержание таких судоустройственных и судопроизводственных принципов, как: осуществление правосудия только судом, осуществление правосудия на началах равенства граждан перед законом и судом, гласность, национальный язык судопроизводства, независимость судей и подчинение их только Конституции РФ и федеральному закону, состязательность и процессуальное равноправие сторон, законность. Являясь основными положениями процессуальных отраслей права, устанавливающих процедуру рассмотрения и разрешения гражданских дел общими и арбитражными судами, перечисленные конституционные принципы определяют - каким должно быть судопроизводство, чтобы при осуществлении правосудия наиболее оптимально достигались его цели.
      Принципы гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права являются элементами определенной системы и в рамках своей отрасли тесно взаимосвязаны. Особенно наглядно такая взаимосвязь проявляется в принципе законности, поскольку его реализация невозможна при несоблюдении любого другого принципа.
      При выявлении содержания принципа законности следует исходить из различия права как объективного регулятора общественных отношений и закона как формы выражения права. Законы не всегда адекватно выражают право, в связи с чем от правовых законов необходимо отличать неправовые законы, которые законодателем не должны приниматься, а судами – применяться. Такая посылка непосредственно вытекает из ст.ст.1, 2, 15, 17, 18 Конституции РФ.
      В связи с этим законность в правосудии нельзя рассматривать как соответствие процессуальной деятельности суда и других субъектов судопроизводства требованиям лишь закона без сопоставлениями его с требованиями права, к важнейшим источникам которого относится Конституция РФ. Реакцией на отождествление права и закона является употреблении в теории и практике наряду с понятием законность понятий конституционная законность и правовая законность, в то время как законности разного уровня не должно быть в принципе и все эти термины могут выражать лишь одно содержание. Применение судом при разрешении дела закона, который противоречит Конституции РФ или иному нормативному акту большей юридической силы, а также самому смыслу, содержанию и принципам права, всегда означает незаконность решения.
      Обобщающий характер принципа законности по отношению к другим принципам процессуального права проявляется в его более тесной связи с целями судопроизводства. По существу сама законность выступает как одна из общих задач гражданского судопроизводства, поскольку неукоснительное соблюдение требований норм материального и процессуального права в деятельности суда и других субъектов означает правильное рассмотрение и разрешение дела (ст.2 ГПК РСФСР).
      Понятие законности тесно связано и с другой общей задачей гражданского судопроизводства, сформулированной как требование своевременного рассмотрения и разрешения дела. Сроки рассмотрения дел установлены процессуальным законом, следовательно нарушение сроков означает и нарушение правовых предписаний. Волокита по гражданским делам не только снижает эффективность судебной защиты, но иногда делает ее бессмысленной.
      Рассмотрение дела в соответствии с требованиями права означает и справедливое его рассмотрение. Тем не менее справедливость нередко относят к числу самостоятельных конституционных принципов, с чем вряд ли можно согласиться. Привлекательность этого термина для характеристики правосудия очевидна, но справедливость следует рассматривать лишь как атрибут принципа законности.
      Справедливость категория не только правовая, но и нравственная, политическая и т.п., представления о которой могут существенно отличаться, что наглядно проявляется в процессе у субъектов с противоположными интересами. По социальным способностям и возможностям люди не могут быть равными во всем и применение правового равенства к фактически неравным субъектам иногда внешне выглядит несправедливым, но для правосудия первостепенное значение имеет правовая справедливость.
      Что касается нравственных идеалов, общепризнанных требований морали, то они, как правило, находят отражение в нормах права, но именно с позиции правовой всеобщности и равного распространения общеобязательных правил на всех субъектов правоотношений, обладающих определенными признаками. Это не исключает возможность нормативного закрепления преимуществ для определенных категорий лиц, в частности с учетом имущественного положения, как например предусмотрено в ст.80 ГПК, регулирующей вопросы освобождения от уплаты судебных расходов.
      Справедливость в правосудии обеспечивается на основе правильного установления фактических обстоятельств дела, их верной юридической оценки, правильного истолкования применяемой нормы, которая всегда действует в системе других норм. Это возможно при условии соблюдения закрепленной в нормах права процедуры рассмотрения дела, в частности, процессуальных сроков, а также демократических принципов судопроизводства и, прежде всего, его осуществления беспристрастным и независимым судом на основе состязательности и равноправия сторон.
      Законность включает в себя и требования разумности и целесообразности. Являясь исключительным и высокоэффективным социальным регулятором, право по определению должно быть разумным и целесообразным, направленным на наиболее оптимальную организацию жизни общества. Представления о разумности и целесообразности, как и представления о справедливости, субъективны и здесь объективным критерием выступает право.
      Законодательство иногда прямо предусматривает учет требований справедливости, разумности и целесообразности. Так, согласно ст.91 ГПК стороне, в пользу которой состоялось решение, суд присуждает с другой стороны расходы по оплате помощи представителя в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств дела. В соответствии со ст.128 ГПК судья вправе выделить одно или несколько из соединенных требований в отдельное производство, если признает раздельное рассмотрение требований более целесообразным.
      Критериями разумности и справедливости законодатель обязывает пользоваться для преодоления пробелов в правовом регулировании (п.2 ст.6 ГК), при определении размера компенсации морального вреда (п.2 ст.1101 ГК) и т.п. Нередко нормы права без прямой ссылки на требования справедливости, разумности и целесообразности позволяют суду решать некоторые вопросы в порядке индивидуального поднормативного регулирования. Например, согласно ч.1 ст.333 ГК при явном несоответствии подлежащей уплате неустойки последствиям нарушения обязательства суд вправе уменьшить ее размер. Очевидно, что без использования названных критериев разрешить подобные вопросы нельзя.
      Во всех приведенных случаях судьи учитывают требования справедливости, разумности и целесообразности не произвольно, а исходя из конкретных обстоятельств дела, а также принципов, смысла и содержания права. При этом их субъективные представления о праве должны быть адекватны самому праву.