Выход в свет монографии «Проблемы судебного права» – Н.Н. Полянский, М.С. Строгович, Б.М. Савицкий, А.А. Мельников, – М.: «Наука», 1983, – был событием и вызовом многочисленным процессуалистам, которые сходились в отрицательном отношении к концепту судебного права. В 1996 году отец и сын Треушниковы, с предисловием первого, издают впервые написанное ещё в 1919 году классическое исследование В.А. Рязановского «Единство процесса» (М.: «Городец»), важное для осознания сущности и институтов судебного права. Третий момент внешне выглядит предельно скромно – учебник «Уголовный процесс», под ред. И.Л. Петрухина (М.: «Проспект», 2001). В нём, в отличие от потока нынешних учебников по уголовному и гражданскому процессу, «Судебное право» выделено в отдельный, хотя и лаконичный, параграф, который также можно оценить как позитивно поисковый, высказывается мысль о возможности широкого взгляда на судебное право в связи с преобразованиями судебной системы. На мой взгляд, при номинальном единстве это сложное полисистемное образование (Общие и специализированные суды, конституционная юстиция). И.Л. Петрухиным предлагается оригинальный сопоставительный анализ принципов гражданского и уголовного процессов. Ранее данным автором выдвинуто обоснование идеи усиления диспозитивности в уголовном процессе («Российская юстиция», 1999, № 3). Можно утверждать, что предстоит перевод диспозитивности отраслевого принципа в ряд межотраслевых, что также усиливает идею судебного права.
      Отчего сторонники судебного права делают оговорку против кодификации судебного законодательства? – Вероятно, имеется в виду невозможность сплошной кодификации, с отказом от отдельных процессуальных кодексов.
      К такому фронту высокосложных работ полной готовности нет, но их надо вести уже теперь, неспешно и глубинно. На сегодня более реальна другая модель – кодификация основ судебного законодательства, при которой на полную мощность работающими остаются и отраслевые кодексы, приведенные в соответствие с базовым (кодификационным) актом. И эта модель вызовет возражения из-за отсутствия до сих пор не только проекта закона, но даже наброска плана, по крайней мере, в опубликованном виде.
      Затрагивая проблему, Д.М. Чечот называет Судебный кодекс России. «Если вопрос его создания не ставится, – пишет автор, – то какой практический смысл теории «судебного права»)» (Гражданский процесс, учебник, под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота, М.: «Проспект», 1996, с.23).
      По существу постановка вопроса нормальная, но говорить всерьёз о Судебном кодексе не приходится. Иначе получается, что функционально связанные основополагающий, фундаментальный акт, с его превосходящей юридической силой, и отраслевые кодексы, которые должны быть производны от Основ, должны соответствовать им, имеют одну и ту же законодательную форму. Большей весомостью, чем кодекс, обладают Основы судебного законодательства (или Судебный закон). В отличие от отраслевых процессуальных кодексов это должен быть ФКЗ РФ. Для уточнения названия и формы акта впереди достаточно времени. Совсем не обязательно держаться стереотипных названий («Основы...»).
      Круг вопросов предлагаемого законопроекта:
      – Суд, субъект судебной власти. Его властные полномочия. Судебные методы. Превосходство судебной власти над другими. Судебное правотворчество.
      – Принципы судебного процесса. Независимость, безопасность судей. Беспристрастность и подчинение судьи только закону. Уважение достоинства и прав участника процесса. Истина. Законность. Справедливость.
      – Состязательность. Равенство всех перед законом и судом.
      – Публичность. Свобода и доступность судебной защиты. Процессуальное равноправие. Равенство всех перед законом и судом.
      – Диспозитивность как межотраслевой принцип. Приоритет диспозитивного начала в частных делах. Согласованные подходы, примирительные процедуры как выражение позитивности судебного процесса.
      – Свобода судебного обжалования. Запрет ухудшать положение лица по его жалобе на судебный акт.
      – Распределение судебной подведомственности (между общими и другими судами).
      – Субъекты процесса, их процессуальная независимость. Сторона, её безусловные процессуальные права. Диспозитивные права сторон. Права сторон, осуществляемые ими по согласованию (соглашения сторон).
      – Представительство. Защита. Судебный адвокат.
      – Функциональные взаимосвязи между судами. Процессуальные институты- интервенты (Судебное поручение. Гражданский иск в уголовном процессе. Групповой гражданский иск в уголовном деле. Судебное поручение. Обеспечение доказательств. Запрос суда в Конституционный суд).
      – Свобода выбора судебных процедур.
      – Защита общественного интереса в суде.
      – Судебные доказательства. Доказательственные презумпции. Преюдиции.
      – Процессуальная аналогия.
      – Банк данных актов правосудия. Банк судебных отчётов. Банк судебных прецедентов.
      Подготовка ФКЗ, адекватно выражающего идею судебного права, облегчается фактом практической готовности трёх проектов ПК (процессуальных кодексов). Этот же факт субъективно имеет отрицательное значение. Переключение усилий на подготовку общего судебного закона предполагает (в качестве оптимального варианта) приостановление продвижения всех проектов ПК, до завершения проекта, создания окончательного проекта общего судебного законодательного акта.
      Именно сопоставление проектов трёх ПК обнаруживает, что:
      1. Отсутствует должное объективно существующее в судебных устоях единство и согласованность в названных документах.
      2. Имеется возможность закрепить общие начала судебного законодательства, фундаментальные ценности правосудия и государства.
      3. С учётом первых двух соображений открывается благодатная возможность синхронной доработки всех проектов.
      Важная, сотканная из противоречий проблема – защита потерпевшего и свидетеля, – острая в уголовном и латентно значимая в гражданском процессе. Известны предложения использовать электронные иные специальные средства (с их помощью можно изменить облик, голос), видеоконференции и др. По сути это новые для судебного процесса процедуры, заманчивые и опасные, рисковые: само правосудие может в результате оказаться «потерпевшим», скомпрометированным. Необходим регламент либо включаемый в общий судебный закон, либо специально принимается закон о судебном эксперименте. Предлагаются для обсуждения исходные позиции.
      1. Предлагаемая новелла расходится с правилами исследования судебных доказательств, с правом стороны на очную ставку, с принципом непосредственности судебного разбирательства. Отсюда прежде всего в каждом судебном случае предварительно должна выясняться необходимость в той или иной особой, технооснащенной процедуре – условно – «в судебной технопроцедуре».
      2. Предварительное обсуждение проводит суд, в коллегиальном составе, с участием:
      а) сторон;
      б) их квалифицированных представителей;
      в) не участвующих в процессе нейтральных лиц, специалистов в области соответствующих точных наук и их технологических приложений (по компетентности превосходящих операторов, которые будут выполнять технопроцедуру).
      3. Чистота, нефальсифицируемость судебных технопроцедур требует указания в законе обязательности участия лиц, перечисленных в п.2, на всех этапах их подготовки и проведения, а также повышенных процессуальных гарантий. В законе должен быть запрет обосновывать обвинение данными опытно-экспериментальных процедур. Это априорно и аксиоматично, поскольку будет чётко предписано законом. Вместе с тем, использовать соответствующие данные в интересах защиты в принципе не запрещено. Исключительное преимущество защиты и абсолютный запрет обвинению выстраивать свою позицию на данных судебных технопроцедур, пока они носят опытный характер.
      О глоссарии. Приходится пользоваться сослагательным наклонением. Если будет Судебный закон, лучший вариант – единый глоссарий как неотъемлемая часть этого закона. Исключаются разнобой, разночтения, вольные интерпретации закона. Если всё же идея кодификации основ судебного законодательства будет отброшена (отложена), глоссарий необходим как часть каждого процессуального кодекса. Существует и другой приём: определения, терминологические разъяснения даются по тексту, но это не проще для авторов – составителей. Надо иметь в виду и мировой опыт, который явно свидетельствует в пользу глоссария как современного средства, облегчающего пользование законодательством.
      Теперь – некоторые вопросы самого ГПК. Прежде всего, в нём не должны повторяться положения судебного закона. Если в последнем будет глоссарий, то естественно в него войдёт и диспозитивность как межотраслевой принцип. В случае более реалистичного варианта – отсутствия судебного закона диспозитивность суть этого принципа должна быть раскрыта нормативно в тексте ГПК, среди других принципов, либо в глоссарии к кодексу. Возможны возражения: не было в прежних кодексах записано о диспозитивности, не упоминался и такой термин. На что следует ответить: диспозитивность ГПК нового тысячелетия иная, более полная, но представления о ней даже по учебной литературе складываются разноречивые, а кодекс пишется для человека, который должен – и вправе – иметь не смутное, а ясное отчётливо правильное представление, что означает его «распоряжаемость» своими правами, средствами защиты.
      Кодекс – документ официальный, но не казённый. Именно с ГПК начинается представление оптимистично настроенных граждан о суде и правилах судебной процедуры. Человек вправе искать в ГПК все возможные виды исков (а проект в этом смысле уступает даже ч.1 ГК, где указываются отдельные виды – негаторный, виндикация и др.). Пора определиться и с предупредительным иском, например, работника, уведомленного работодателем о предстоящем в намеченную дату будущего времени увольнение. Такой же иск может предъявить завещатель с тем, чтобы его дееспособность при составлении завещательного распоряжения была подтверждена непосредственно перед удостоверением этого акта, тем самым исключаются последующие споры о недействительности завещания, возникающие после открытия наследства. Более цивильным представляется иск о предупреждении родителя, пренебрегающего родительскими обязанностями, сравнительно с иском о лишении родительских прав. (Более подробно об этом – см.: «Гос. и право», 2001, № 4).
      Стоило бы включить в ГПК категорию «фиктивный иск».
      В число применяемых форм в гражданском процессе пора включить и суд присяжных (по спорам об отцовстве, экологии, градостроительстве и др.). Аргументация приводилась в моих статьях – «Сов. юстиция», 1988, № 9, 1989, № 7. Жизнь прибавила бесценный аргумент – практический опыт применения этой формы в уголовном процессе. В пользу введения её послужила и серия убедительных игровых гражданских процессов, с участием настоящих – во всех отношениях – московских судей – по каналу телевидения.
      Не стоит предъявлять к проекту ГПК требований, которые должны быть адресованы науке, например, о критериях разграничения искового и особого производства. Если задуматься, почему в проекте нет правил процедуры, подобной рассмотрению дел об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям (как это было в ГПК РСФСР 1923 г., ст.ст.226-230),то первое, что приходит в голову: таких дел суды не будут рассматривать. Возможна и иная версия. Такие дела неверно относить к особому производству, а поскольку исковая защита не знает принципа перечисления категорий дел, ей чужд принцип перечня, тем более, замкнутого, – эта защита универсальна по сфере действия, – то и отсутствие обозначения в ГПК – в новом проекте – указания на данную категорию дел, можно понять как отнесение её по принадлежности – в класс исковых, а не особых. И стало быть, законодатель никак не урезал – сравнительно с первым советским ГПК – возможность судебной защиты. Что не исключает целесообразности обсудить особенности судебной процедуры дел указанной категории. Старые стереотипы, громоздкие процедуры, как это было по нормам кодекса 1923 г. над законодателем давлеть не должны.
      
      В проекте ГПК необходимы механизмы «перевода» дела, начатого в особом производстве, в исковое – без прекращения производства. Что существенно в аспекте дебюрократизации судебных процедур и доступности судебной защиты.
      Поддерживая конструкцию группового иска, плодотворно разработанную М.Д.Лукашовой и другими авторами, предлагаю ввести также институт «группового ответа» (для разрешения исков о возмещении вреда, когда истец не в состоянии идентифицировать фирму, причинителя вреда, и выходом представляется распределение ответственности между потенциально причастными субъектам.
      Вопрос о групповом иске заслуживает обсуждения и легализации его в уголовном процессе, в рамках института гражданского иска.
      В ГПК естественно сохраняется институт мировых соглашений. Наряду с традиционными мировыми соглашениями следовало бы допустить следующий порядок. Обе стороны подают суду заявление о том, что ими достигнуто мировое соглашение, которое по соображениям коммерческой тайны, производственного секрета или иным законным основаниям не будет представлено суду, – и стороны просят суд о прекращении производства. При этом риск нелегитимностй или неисполнения условий мирового соглашения несут сами стороны.
      И для юриста и тем более для неюриста ценно иметь в самом ГПК – в качестве приложения к нему – образцы процессуальных документов. Надо отбросить высокомерие всезнающих экспертов и снизойти до положения того, кто вправе иметь общепонятный закон и вправе знать, как с его помощью и опираясь на судебные процедуры, можно преодолеть сложное чувство правовой незащищённости. Ведь правосудие – не «только для солидных господ».