1. «Словарь русского языка» С.И.Ожегова в числе значений слова «доступный» дает и следующие: «Такой, который подходит для многих, для всех (по возможности пользоваться…)… Легкий для понимания»^[1]. Думается, что правосудие как в судах общей юрисдикции, так и в арбитражных судах действительно должно быть доступным, т.е. подходящим для всех граждан и юридических лиц как в смысле легкости для понимания принципов устройства и функционирования судебных учреждений, так и в плане возможности пользоваться им с целью защиты нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав.
      Если, имея в виду первую часть обозначенной проблемы, обратиться к гл.7 Конституции РФ «Судебная власть», то возникает ряд вопросов следующего характера. Одни из зафиксированных в ней основополагающих положений не вполне понятны, другие же соблюдаются не всегда и не в полной мере. Так, в соответствии с ч.2 ст.118 Конституции РФ судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. А на основании ст.126 Конституции РФ Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции. Что же касается Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, то в соответствии со ст.127 Конституции РФ он является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами.
      Поскольку в ст.118 Конституции об экономических спорах речи не идет, то возникает дилемма – следует ли считать дела, разрешаемые арбитражными судами, делами гражданскими либо указанная конституционная норма требует дополнения путем включения в нее прямого упоминания об экономических спорах?
      Проблемы в полной мере не снимают и Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах Российской Федерации», а также Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, которые относительно подробно регламентируют принципы устройства и порядок деятельности арбитражных судов.
      Кстати, в связи с существенным изменением процессуального порядка деятельности арбитражных судов и исключением арбитрирования как принципа рассмотрения экономических споров, представляется устаревшими и сами термины «арбитражный суд» и «Арбитражный процессуальный кодекс». Такой суд более правильным было бы именовать «хозяйственным».
      Представляются правильными выводы, к которым пришел Д.А.Фурсов. По его мнению, «современная отрасль арбитражного процессуального права не обусловлена объективно существующими связями в системе реальных общественных отношений, поэтому невозможно установить её самостоятельное место в системе права, признать ее в общепринятом понимании фундаментальной, вторичной (производной) или комплексной отраслью.
      Арбитражное процессуальное право следует определить как однородную, то есть дублирующую отрасль права. Предметом дублирования являются правоотношения, имеющие гражданский процессуальный характер. Арбитражное процессуальное право следует признать дублирующей отраслью не только потому, что она вынуждена повторять нормы гражданского процессуального права, но и потому, что она пытается иначе урегулировать однородные гражданские процессуальные отношения с иным субъектным составом их участников.
      Представляя собой отрасль «дубль», арбитражное процессуальное право воплощает собой двойной стандарт, не имеющий , с точки зрения системной организации, права на существование, но реально существующий в системе права.» ^[2]
      И, действительно, так исторически сложилось, что гражданское процессуальное право и арбитражное процессуальное право, ГПК и АПК – представляют собой ни что иное как дублирующие друг друга системы, во многом повторяющие друг друга.
      В перспективе две параллельно действующие подветви судебной власти будут сближаться. Пока что же до этого далеко. Формально- юридический анализ норм ГПК и АПК позволяет прийти к выводу, что это как бы почти одно и то же. На самом деле ничего или почти ничего общего в деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов нет.
      Нельзя не отметить и следующего. Созданные на базе бывшего государственного арбитража современные арбитражные суды во многом, но далеко не всегда, поднимаются до уровня цивилизованного хозяйственного суда. Если это Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, то там работают юристы высокого класса. Если же говорить об арбитражных судах на местах, то далеко не всегда их функционирование можно квалифицировать в качестве правосудия, с точки зрения соблюдения формы судопроизводства.
      Вот, что называется, «картинки с выставки». Место действия: Нижегородский областной арбитражный суд. Время действия: 9.30 утра 29 января 2001 г. Именно на этот день и час было назначено рассмотрение конкретного хозяйственного спора. В указанное время представитель истца робко пытается открыть дверь соответствующего зала судебного заседания. Там находятся судья Н. и трое неизвестных. Компания пьет чай и оживленно беседует. На столе лежит коробка дорогих конфет и другие «вкусности». Судья предлагает представителю истца дверь закрыть.
      Через час его все же впускают в зал судебного заседания и выясняется, что в течение часа с судьей общались трое представителей ответчика – известного в области юридического лица. Двое из них только что блистательно выиграли два других арбитражных дела с участием этого юридического лица, которые только что рассмотрел судья Н., третий же представитель должен был участвовать в деле, назначенном на 9 час. 30 мин. «По итогам чаепития», не затрудняя себя какими-либо «формальностями» и не предоставляя представителю истца слова для заявления ходатайств, дачи объяснений и т.п., объявляется, что спор, подлежащий рассмотрению, уже разрешен. Дама-судья сообщает, что она очень внимательно, всесторонне, полно и объективно изучила материалы дела. Из них вытекает, что ответчик, указанный истцом в исковом заявлении, является ненадлежащим, а посему она отказывает в иске.
      Представитель истца осведомляется о судьбе ранее заявленного в письменной форме ходатайства об истребовании доказательств. «Ваше ходатайство рассмотрено и отклонено», – объявляет судья. Однако «тупой» представитель истца, уже без всякой надежды на успех, пытается настаивать на том, что дело не рассматривалось по существу. Кроме того, адвокат, с которым истец заключил соглашение, занят в этот день в рассмотрении другого дела в одном из московских судов, что подтверждается соответствующей справкой, а потому дело следовало отложить (ст.120 АПК РФ). И вдруг раздается «спасительная» реплика судьи: «Ну, хорошо! Предоставляю Вам «шанс». Можете заявить ходатайство о привлечении соответчика и о направлении дела по подсудности по месту нахождения этого ответчика в соответствующий арбитражный суд.» Указанное ходатайство было заявлено и удовлетворено, а якобы уже разрешенное дело было направлено для рассмотрения по существу в Арбитражный суд г. Москвы^[3].
      Другой документальный «случай из практики» арбитражных судов также напоминает дурной анекдот. Он был рассказан автору этих строк ныне покойным заведующим кафедрой гражданского процесса Кубанского госуниверситета доцентом М.Д.Матиевским, который одновременно занимался адвокатской практикой. И речь в нем идет об Арбитражном суде Краснодарского края.
      Судья оглашает резолютивную часть решения, из которой следует, что иск удовлетворен полностью. Представитель истца немедленно информирует о содержании состоявшегося решения своих доверителей и слышит от них приличествующие случаю слова поздравления и благодарности. Когда же через несколько дней представитель истца ознакомился с текстом мотивированного решения, то его чуть было не хватил «удар». Содержание решения было ровно противоположным резолютивной части решения, оглашенной судьей в порядке ст.134 АПК РФ. Причем имеющаяся в материалах дела резолютивная часть решения, вполне естественно, «слово в слово» соответствовала резолютивной части мотивированного решения.
      Разумеется, и в судах общей юрисдикции также далеко не все благополучно в плане соблюдения принципа законности и, в частности, норм процессуального права. Но истории, подобные описанным выше, там вряд ли могут произойти, хотя бы потому, что в этих судах есть некий «свидетель», фиксирующий ход судебного заседания. Я имею в виду конечно же секретаря судебного заседания. К сожалению, подобной фигуры в арбитражном процессе нет, а обязанность составления протокола ст.123 АПК РФ возлагает на судью. Спрашивается, данное правило объясняется спецификой судопроизводства в арбитражных судах или соображениями экономии? Ответ очевиден. Само собой разумеется, что совмещение функций судьи и секретаря судебного заседания совершенно недопустимо, а достигаемая при этом «экономия» является мнимой. Цена этой «экономии» – процессуальное упрощенчество, дополнительные возможности для нарушения норм АПК, а в отдельных случаях – полнейшая бесконтрольность и произвол судьи. Очевидно, что от такой специфической особенности арбитражного судопроизводства необходимо отказаться.
      То же самое касается и структурного построения апелляционных инстанций арбитражных судов, которые организационно никак не отделены от арбитражного суда первой инстанции, чью деятельность они призваны контролировать. Думается, что апелляционная инстанция арбитражного суда должна представлять собой не структурное подразделение арбитражного суда субъекта федерации, а быть самостоятельным судом. Как это сделать конкретно, нужно подумать^[4].
      Что же касается перспективы параллельного существования судов общей юрисдикции и арбитражных судов, то на конкретном историческом этапе это целесообразно. В то же время объединение их в единую судебную систему в будущем абсолютно неизбежно по причинам как экономического, так и юридического характера.
      В связи с совершенно определенным переходом экономики России на рыночные рельсы, возрастанием роли частного капитала и владеющего им индивидуума в народном хозяйстве страны будет все меньше и меньше различий в характере дел, которые разрешаются в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах. Что же касается процессуальной регламентации порядка разрешения споров в этих судах, то она, вне сомнения, сближается, взаимно обогащая друг друга. В настоящее время формально- юридических различий такого рода осталось не так уж много.
      2. К проблемам доступности правосудия некоторое отношение имеет и следующий вопрос. Постановлением Пленума Верховного суда РФ от 19 сентября 2000 г. в Государственную Думу в порядке осуществления права законодательной инициативы внесен проект закона «О федеральных административных судах в Российской Федерации». В пояснительной записке к проекту закона сообщается, что «необходимость учреждения в стране административной юстиции по осуществлению административного судопроизводства («изящество стиля» мы оставляем на совести авторов пояснительной записки) основана на ст.ст.118 и 126 Конституции Российской Федерации, согласно которым судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства…».
      Здесь же приводятся данные судебной статистики, о которых чуть ниже.
      Далее в пояснительной записке к проекту записано следующее: «Вследствие сложности названной категории дел их рассмотрение и правильное разрешение требуют высокого профессионализма и специализации судей …»
      Думается, что создание системы административных судов, если данная идея будет претворена в жизнь, будет ошибкой. Автор этих строк полагает, что вправе высказать суждение по обсуждаемой проблеме хотя бы потому, что в течение без малого 40 лет он занимался ее изучением, а также имеет некоторый опыт ведения в судах дел, возникающих из административно-правовых отношений. Постановка вопроса о том, что для разрешения таких дел нужен квалифицированный суд, верна, но разве для разрешения традиционных гражданских споров не нужен квалифицированный суд? К этому необходимо добавить, что в своей массе споры, возникающие из административно-правовых отношений, являются более простыми для разрешения по сравнению с гражданскими делами. Обстоятельства административных дел обычно не представляют какой-либо сложности с точки зрения фактов и доказательств. Главное здесь – правильное применение и толкование законов и нормативных актов. Другими словами, по общему правилу, разрешать такие дела проще. Разумеется, речь идет о судье высокой или хотя бы средней квалификации, ибо для судьи недостаточно подготовленного любое дело будет представлять неразрешимую сложность.
      Обратимся еще раз к статистическим данным, которые приведены в пояснительной записке к проекту закона, и на которые уже ссылалась в своем выступлении профессор М.С.Шакарян.
      Как указано в этом документе, ежегодно судами России разрешается 350 000 дел, вытекающих из административных правовых отношений. Не вполне понятно, откуда взялась эта цифра. Думается, что Пленум немножко лукавит. Если сложить число отдельных категорий споров, возникающих из административно-правовых отношений, которые приводятся в пояснительной записке, то получается не 350 000, но только 224 000 дел. А где же еще 126 000 дел? Очевидно, что речь может идти лишь о делах об административных правонарушениях (мелкое хулиганство и др.).
      Спрашивается, можно ли отнести эти 126 000 дел к особо важным и особо сложным делам, разрешать которые должны лишь судьи высочайшей квалификации? Что же касается оставшихся 224 000 дел в год, которые реально существуют в российской правовой действительности, то вряд ли для их разрешения целесообразно создавать межрайонные и окружные административные суды, а также соответствующую коллегию в составе Верховного Суда РФ.
      Создание таких судов вряд ли сделает правосудие более доступным. Кроме того, проблема правосудия по делам, связанным с проверкой законности действий государственных и муниципальных органов и их должностных лиц останется и после создания специализированных административных судов. Речь идет о том, что в очень многих случаях, разрешая «чисто гражданский» спор суд одновременно вынужден проверять законность действий и решений соответствующих органов и их должностных лиц. Спрашивается, кто будет разрешать такого рода дела после создания специализированных административных судов?
      3. В соответствии со ст.120 Конституции РФ судьи независимы и подчиняются только Конституции и федеральному закону. А на основании ст.124 Конституции финансирование судов производится только из федерального бюджета и должно обеспечивать возможность полного и независимого осуществления правосудия в соответствии с федеральным законом. К сожалению, до полной реализации этих конституционных положений весьма и весьма далеко. По данным еженедельника «АиФ», «до 70% своего содержания российские суды получают из рук губернаторов». Соответственно по отношению к местным властям «независимые» суды по существу вынуждены превращаются в «СУДержанок», готовых на разного рода «деликатные» услуги^[5].
      Так, по подсчетам некоторых журналистов, один очень популярный российский губернатор выиграл в «своих» судах порядка сотни исков о защите чести и достоинства. Лишь в одном единственном случае его требование судом первой инстанции были отклонены, однако это решение немедленно было отменено кассационной инстанцией. Если говорить о конкретном губернаторе, то для него путь к правосудию является весьма доступным, чего не скажешь о его процессуальных противниках.
      Вывод, по видимому, вполне ясен. В точном соответствии с Конституцией суды должны финансироваться исключительно за счет федерального бюджета, причем это финансирование должно быть не мизерным, как сейчас, а разумно достаточным. Что же касается губернаторов, то, разумеется, их нельзя лишать права на судебную защиту. Однако рассмотрение иска губернатора либо иного высокопоставленного местного чиновника в «своем» суде должно быть признано невозможным по этическим соображениям с применением положений ст.123 ГПК РСФСР о передаче вышестоящим судом дела из одного суда в другой.
      4. Обратимся к проблеме доступности правосудия в ее самом прямом смысле. Во многих судах общей юрисдикции в приемные дни и часы можно увидеть толпы граждан, «жаждущих» сдать судье исковое заявление, а дела порой рассматриваются не месяцами, а годами. Во многом это объясняется обстоятельствами сугубо экономического плана. Достаточно сказать, что весь Российский судейский корпус (имеются в виду суды общей юрисдикции) составляет всего 16 742 человека при реальной потребности в 36-38 тысячах судей^[6]. Подобным же образом укомплектованы и штаты иных судебных работников (секретари и пр.). Не хватает помещений, оргтехники, бумаги и т.д. и т.п.
      В арбитражных судах, за редчайшими исключениями, волокиты нет, но также имеется колоссальная перегруженность судей. Эта перегруженность, помноженная на во многом формалистические традиции разрешения дел, приводит в результате к тому, что в основу судебного решения кладется истина не объективная, а формальная. Столь же формально в арбитражных судах соблюдаются, а если назвать вещи своими именами, то вообще не соблюдаются отдельные принципы судопроизводства, например принцип гласности (ст.123 Конституции, ст.9 АПК РФ)^[7].
      5. В последние годы Федеральными законами от 30 ноября 1995 г. и от 7 июля 2000 г. в ГПК РСФСР был внесен ряд серьезнейших изменений и дополнений. По существу была проведена реформа гражданского судопроизводства. Однако далеко не все новеллы можно признать достаточно удачными, в т.ч. и в аспекте доступности правосудия. В частности, суд кассационной инстанции стал менее доступным для граждан в плане их возможностей добиться отмены необоснованных судебных решений. Формально введенное в кассационное производство апелляционное начало в смысле возможности исследования судом второй инстанции новых доказательств (ч.2 ст.286 ГПК) в силу его антидемократичности заведомо оказалось не работающим. Доказать, что соответствующие материалы нельзя было представить суду первой инстанции, практически невозможно. Более того, не исключена ситуация, когда суд кассационной инстанции может изменить решение или вынести новое решение «на основании имеющихся, а также дополнительно представленных материалов, с которыми ознакомлены стороны» (п.4 ст.305 ГПК РСФСР в ныне действующей редакции). Причем такого рода решения невозможно будет обжаловать в кассационном порядке. Думается, что применение данного правила на практике будет противоречить ст.46 Конституции РФ и международно-правовым актам.
      В докладе И.А.Приходько поставлен вопрос об отказе от принципа коллегиальности применительно к деятельности суда кассационной инстанции. На первый взгляд, такое предложение выглядит «крамолой». Однако думается, что в целом оно правильно. Не секрет, что принцип коллегиальности соблюдается в суде второй инстанции чисто формально, поскольку двое из трех судей за редчайшим исключением с материалами дела до его рассмотрения по существу ознакомиться не в состоянии. В то же время даже формальное присутствие в коллегии отнимает у судей массу времени. Реально это приводит к тому, что качественно изучить материалы дела не может даже докладчик. В результате «доклад» нередко сводится к элементарному пересказу, а то и цитированию обжалованного решения. При этом содержание кассационной жалобы и иных материалов, являющихся предметом рассмотрения суда кассационной инстанции, вопреки положениям ст.301 ГПК, за редчайшим исключением остается за рамками доклада. Кроме того, на разрешение дела по кассационной жалобе приходятся считанные минуты. Все это ведет к нервозности, спешке, оставлению без изменения явно незаконных и необоснованных судебных постановлений, появлению разного рода вполне обоснованных нареканий со стороны участников процесса.
      На конференции присутствует наша коллега из Финляндии, судья, которая занимается разрешением трудовых споров. Вчера (30 января 2001 г.) она посетила заседание Московского городского суда. В распоряжении финской коллеги был список дел, подлежащих рассмотрению в этот день. Всего таких дел было 28. Правда, судьи в составе, рассматривающие дела, периодически менялись. Однако попробуйте посчитать, сколько можно было в среднем в течение рабочего дня (с 9.00 до 18.00 час. с небольшим перерывом) отвести на рассмотрение каждого из этих 28 дел?
      Сейчас я воспользуюсь поставленным финской коллегой вопросом, чтобы еще раз поддержать предложение И.А.Приходько. Если бы все эти 28 дел рассматривались не коллегиально, а единолично судьями Московского городского суда, многие из которых имеют действительно высокую, а отдельные – высочайшую юридическую квалификацию, то толку могло бы намного больше. Единоличный судья, разрешающий дело в кассационном порядке, имел бы намного больше времени для изучения его материалов, рассмотрения дела по существу и написания кассационного определения. Отказ от формальной «коллегиальности» поднял бы роль и значение единоличного судьи-председательствующего в судебном заседании, повысил качество рассмотрения дел по кассационным жалобам и протестам, снял или уменьшил многие поводы для недовольства лиц, участвующих в деле. Правда, здесь же встанет вопрос о помещениях, в которых будут разрешаться эти дела, но это уже другая, хотя также серьезная проблема.
      Финская коллега недоумевает по поводу того, насколько малозначительны, с ее точки зрения, отдельные из дел, которые рассматривались в кассационном порядке. Она полагает, что при рассмотрении таких дел нет необходимости заслушивать объяснения лиц, участвующих в деле, а следует ограничиться подачей соответствующих состязательных бумаг, которые будут изучены кассационной инстанцией. Но ведь понятие «малозначительного» дела весьма субъективно. То, что для одного человека кажется малозначительным, для другого является жизненной необходимостью.
      Теперь по поводу сочетания устности и письменности в суде второй инстанции. Я не исключаю, что в отдельных случаях проверить законность и обоснованность постановленного решения можно по кассационной жалобе и иным письменным материалам. Но вся беда в том, что подавляющее большинство гражданских дел в нашей стране ведется без участия адвокатов. Отсюда проблема качества процессуальных документов, которые в очень многих случаях составляются юридически неграмотными людьми. Поэтому на сегодняшний день вряд ли возможно ограничение обращения в суд по «малозначительным» делам, а равно отказ от заслушивания объяснений участников процесса при условии, что они явились в заседание суда второй инстанции. И, более того, мне думается, необходимо ввести в состав суда кассационной и надзорной инстанции одну скромную, но в то же время важную фигуру, а именно фигуру секретаря судебного заседания, а также ввести в ГПК правило о необходимости ведения протокола в суде кассационной и надзорной инстанции.
      6. В докладе И.А.Приходько поставлен вопрос и о роли прокурора в гражданском процессе. Есть ли реальный толк от того, что прокурор участвует в рассмотрении судами отдельных категорий гражданских дел? К сожалению, «КПД» участия прокурора в целом очень низок. По так называемым делам с обязательным участием прокурора, кроме формального заключения, когда прокурор говорит, что он иск поддерживает, или полагает, что в иске необходимо отказать, за редчайшим исключением в зале судебного заседания услышать ничего нельзя. Бывают исключения, но они, к сожалению, в целом «погоды не делают».
      Что же касается введения сравнительно недавних дополнений к законодательству, связанных с введением так называемого «Фонда поддержки прокуратуры», то как бывший работник прокуратуры я должен сказать, что испытываю жгучий стыд от этих нововведений. Ведь при наличии такого Фонда можно в процессе расследования уголовного дела сказать обвиняемому: «Возмести, пожалуйста, причиненный тобой, а может быть, и не причиненный ущерб – и мы подумаем, привлекать ли тебя к уголовной ответственности»! Это очень дурно пахнет. Я думаю, что от этой законодательной новеллы необходимо срочно отказаться.