Среди многообразия проблем, которые особенно остро стоят в настоящее время перед всей современной российской государственностью и правовой системой, выделяется проблема обеспечения их эффективности. В полной мере это касается и российской судебной власти, в том числе и тех ее ветвей, которые осуществляют гражданское и арбитражное судопроизводство^[1]. Поэтому сегодня действительно актуально не просто обеспечение доступности правосудия, а доступности именно к эффективному правосудию.
      Именно с учетом этого сейчас очень важно осмыслить деятельность судов с той точки зрения, насколько ими реализуются те цели и задачи, которые поставлены перед ними законодателем в соответствующих нормативных актах. Ибо только в результате этого мы можем получить более или менее объективную картину состояния гражданского и арбитражного судопроизводства в РФ, то есть по сути определить степень их эффективности.
      И все-таки: на самом ли деле это необходимо сегодня? У нас нет в этом сомнений. Ибо вряд ли кто из серьезных юристов-практиков и ученых-правоведов станет утверждать, что правосудие, осуществляемое в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства, действительно эффективно, что соответствующими судебными системами с необходимой полнотой реализуются цели и задачи, поставленные перед ними законодателем. Если же мы признаем, что это далеко не так (хотя, возможно, в разной степени для различных ветвей судебной власти), то, очевидно, необходимы целенаправленные усилия, во-первых, для реальной оценки эффективности современного российского гражданского и арбитражного судопроизводства, во-вторых, для планирования мероприятий с целью повышения их эффективности, и, в-третьих, для последовательной реализации принятого плана действий. Это тем более важно, так как в настоящее время в сферу гражданской и арбитражной юрисдикции вовлекается от 5 до 6 млн. граждан, не включая судей, прокуроров, адвокатов. То есть речь идет о важнейшей социальной проблеме.
      Возможно, все это покажется слишком амбициозной и малореализуемой задачей ввиду очевидной нехватки тех или иных ресурсов, и в первую очередь – финансовых, на что обычно, и не без оснований, у нас в последнее время принято ссылаться. Это и понятно, ибо сегодня без последних, по сути, действительно трудно задействовать иной потенциал, начиная от организационного и кончая человеческим, профессиональным. Все это так. Однако, не следует сбрасывать со счетов имеющийся и вполне, на наш взгляд, реальный позитив.
      Во-первых, усилием руководителей наших судов, поддержанным руководством страны, в 1999 году создана Российская Академия Правосудия, в которой концентрируется значительный интеллектуальный потенциал, формирующийся как за счет юристов-практиков (в том числе судей), так и ученых-правоведов. Усилия Российской Академии Правосудия должны не в последнюю очередь быть направлены на исследование реальной эффективности отечественного правосудия. Более того, это должна быть одна из стратегических целей Академии, реализация которой должна быть подкреплена соответствующими кадрами, условиями их работы и т.д. И все усилия Академии в этом плане, на наш взгляд, должны поддерживаться системой судов общей юрисдикции и арбитражных судов, например, в плане проведения социологических исследований в судебной системе, участия в обобщении судебной практики, анализе взаимоотношений, складывающихся в общих судах и судах арбитражных, и т.д.
      Не следует забывать и значительный профессиональный потенциал, сосредоточенный в других профильных научных и образовательных учреждениях (Институт государства и права Российской академии наук, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, МГУ, Московская государственная юридическая академия, наши традиционные центры юридической науки и образования в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Саратове и т.д.). И он должен использоваться в полной мере.
      Другой положительный момент в том, что необходимость повышения эффективности правосудия, например, в системе арбитражных судов, не просто осознается как актуальная проблема, но и сформирована и утверждена особая Программа повышения эффективности на 1997-2000 годы (она была официально опубликована в № 3 Вестника Высшего Арбитражного Суда РФ за 1997 год) ^[2] и План действий (к сожалению, не публиковался). И это при том, что система арбитражных судов уже сегодня – это достаточно современная судебная система. И это – во-вторых.
      В-третьих, в отечественной юридической науке есть определенный задел, который обязательно должен быть учтен при дальнейших работах по повышению эффективности правосудия^[3]. В этом плане, прежде всего, разумеется, следует выделить специальные работы по эффективности правосудия таких известных ученых-правоведов и представителей судейского сообщества, как Петрухин И.Л., Морщакова Т.Г., Цихоцкий А.В., Клеандров М.И., Решетникова И.В., Ярков В.В. и некоторых других. Это также значительный позитив.
      Однако, круг проблем эффективности правосудия, требующих в настоящее время изучения и разрешения, достаточно внушителен. И направлений работы здесь немало. Отметим некоторые из них, которые нам представляются особенно важными.
      Первой проблемой, разумеется, является адекватное осмысление и формулирование концептуальных, теоретических вопросов эффективности правосудия в сфере гражданского и арбитражного судопроизводства. Их множество, отметим лишь некоторые из них.
      В этом плане, прежде всего, разумеется необходимо определиться с сутью понятия «эффективность правосудия». В данном случае, не вдаваясь в нюансы и тонкости, а стараясь выделить сущностно важное, следует подчеркнуть, что эффективность любой деятельности определяется тем, насколько в ходе ее осуществления реализуются те цели и задачи, которые поставлены как результирующие для соответствующей деятельности. Это в полной мере касается и отправления правосудия, осуществляемого в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства. Цели и задачи последних, как известно, сформулированы в соответствующих нормативных актах: статья 2 ГПК, статья 5 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации» и статья 2 АПК. Таким образом, в той мере, в какой соответствующие судебные системы добиваются реализации этих целей и задач, и лишь в этой мере, правосудие, осуществляемое ими, следует признать эффективным. В этом главный критерий и суть эффективности гражданского и арбитражного судопроизводства.
      Следовательно, первый шаг в повышении эффективности правосудия – это способствование точному законодательному формулированию целей и задач гражданского и арбитражного судопроизводства. Точность при этом заключается в том, чтобы, с одной стороны, эти цели и задачи соответствовали объективным потребностям регулирования этих сфер деятельности, а с другой – тем реальным возможностям, которые сложились в обществе: прежде всего речь идет о профессиональном, кадровом потенциале, а также иных ресурсах, которые необходимо мобилизовать – организационных, финансовых и других.
      Поэтому борьба за эффективность правосудия начинается с концептуального осмысления и адекватного законодательного формулирования целей и задач гражданского и арбитражного судопроизводства.
      После того, как цели и задачи гражданского и арбитражного судопроизводства сформулированы адекватно Конституции и реальным потребностям социального развития, начинается следующий этап борьбы за эффективность правосудия в этих сферах – максимально полная реализация законодательно определенных целей и задач судопроизводства. А это предполагает решение иного комплекса задач – судоустройственных, процессуальных и так далее. И главный государственный и общественный интерес здесь в том, чтобы судебная власть в сфере гражданского и арбитражного судопроизводства с неукоснительным соблюдением присущей ей процессуальной формы (в чем, собственно, и есть значительная социальная ценность суда как юрисдикционного органа) обеспечивала реализацию целей и задач, установленных законодателем.
      В этой связи необходимо дополнительно отметить и следующее. Разумеется, можно только приветствовать принятие Высшим Арбитражным Судом РФ своей Программы повышения эффективности деятельности арбитражных судов в 1997-2000 годах. Однако, вряд ли можно полностью согласиться со следующим тезисом, содержащимся в ней: «Уровень эффективности деятельности арбитражных судов показывает, как судебно-арбитражная система выполняет свою главную социальную роль – поддержание правового порядка в сфере экономической деятельности» ^[4].
      На наш взгляд, главная социальная роль арбитражных судов, от выполнения которой зависит их оценка как эффективных (либо неэффективных) структур, более четко зафиксирована в статье 5 ФКЗ «Об арбитражных судах» и в статье 2 АПК и сводится к следующему: а) защита нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов предприятий, учреждений, организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности и б) содействие укреплению законности и предупреждению правонарушений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. То есть законодателем установлен гораздо меньший объем задач для судебно-арбитражной системы. Если бы дело было только в том, что сами арбитражные суды взяли на себя некие «повышенные обязательства» по сравнению с тем, как их определил законодатель, то вряд ли на это стоило смотреть критически.
      Однако дело имеет и другой аспект, а именно – необходимость точного формулирования критерия эффективности правосудия, осуществляемого арбитражными судами, основанного на требованиях законодателя, с одной стороны, и реальных возможностях судебно-арбитражной системы – с другой. Если мерило ее эффективности и «зона ответственности» – поддержание правового порядка в сфере экономической деятельности, то любое нарушение этого правового порядка – это минус судебно-арбитражной системе. Это неверно по сути. К тому же это дезориентирует судебно-арбитражную систему, распыляет ее и без того небеспредельные финансовые, кадровые и прочие ресурсы.
      Поэтому, на наш взгляд, гораздо точнее и реалистичнее в этом плане запись, содержащаяся в другом месте той же Программы повышения эффективности деятельности арбитражных судов, в которой зафиксировано, что «высокая эффективность деятельности арбитражных судов есть одна из гарантий правового порядка в экономике» ^[5].
      Следующий круг проблем эффективности правосудия связан с качеством законодательства, причем не только материального, но и судоустройственного, и, в особенности, процессуального законодательства. В этом плане следует подчеркнуть, что не в последнюю очередь эффективность правосудия зависит от того, какие конкретно процессуально-правовые механизмы, облегчающие и ускоряющие отправление качественного правосудия, предусмотрены законом для судов, осуществляющих гражданское и арбитражное судопроизводство. Здесь существует немало конкретных проблем, серьезно, на наш взгляд, ограничивающих эффективность правосудия. Выделим одну из них, которая кому-то, возможно, покажется частной, однако, на наш взгляд, ее решение представляется безусловно актуальным.
      Для обеспечения действительной эффективности правосудия, как известно, необходимо, чтобы суды, осуществляя правоприменительную деятельность, «работали» с правовыми нормами, регулирующими соответствующие общественные отношения, достаточно полно и системно. Здесь речь идет, разумеется, о материальном праве, но также и о праве процессуальном. Ибо несовершенство последнего нередко самым серьезным образом затрудняет суду эффективное разрешение коллизии, ставшей предметом его рассмотрения. В этой связи представляется возможным особо выделить вопрос о применении процессуальной аналогии. Ведь имея в своем арсенале этот важный правовой инструмент, суды способны преодолевать существующие пробелы процессуального регулирования. Законное и быстрое преодоление последних, на наш взгляд, важный резерв повышения эффективности правосудия.
      Вопрос о допустимости аналогии в процессуальном праве далеко не однозначно решался в отечественной юридической науке. Были и есть как сторонники применения аналогии, так и противники, хотя сказать о том, что эта проблема в научном плане уже исследована в полной мере еще, видимо, нельзя.
      В чем традиционные аргументы противников применения аналогии в процессуальной сфере: а) никто, в том числе и суд, не вправе менять установленную процессуальную форму, он может лишь приспособиться к ней; б) субъективное право участников судопроизводства намного «беднее», как пишут некоторые исследователи, прав субъектов гражданского оборота, споры по ним возникают нечасто и нет необходимости поиска средств их урегулирования; в) все вопросы, возникающие при рассмотрении дела, все равно разрешаются судом. Представляется, что со всеми этими аргументами трудно согласиться с учетом, по меньшей мере, следующих причин. Во-первых, в ходе современного процесса споры о правах его участников – отнюдь не редкость. Тем более, что сфера, подведомственная судам, все более расширяется. Следовательно, пробелов в процессуальном праве будет обнаруживаться все больше, и, следовательно, значимость четких и ясных механизмов их урегулирования будет возрастать.
      Во-вторых, если в самой процессуальной форме мы предусмотрим механизм аналогии процессуального закона и права, то ее впоследствии не придется менять, и так называемое приспособление суда к специфике этой процессуальной формы будет проходить менее болезненно, а сам суд будет более эффективен при разрешении сложных процессуальных дилемм, перед которыми он нередко оказывается.
      В-третьих, в условиях усложнившихся общественных отношений, являющихся предметом судебной юрисдикции, адекватно должны разнообразиться процессуальные средства, обеспечивающие справедливое, беспристрастное и объективное их судебное урегулирование. Очень важно, чтобы этот механизм был максимально гибким. И применение процессуальной аналогии здесь неизбежно актуализируется.
      В-четвертых, введение процессуальной аналогии никак не противоречит нормам Конституции РФ, международным обязательствам РФ, более того, на наш взгляд, усилит защиту прав заинтересованных лиц.
      Очевидно, что далеко не все процессуальные ситуации, которые возникают в реальной судебной практике, в принципе можно урегулировать на уровне процессуального закона. Следовательно, суд остается один на один с процессуальным пробелом. При этом он не имеет в своем арсенале такого инструмента преодоления пробела, как процессуальная аналогия. Те нечастые случаи, когда высшие судебные инстанции в своих разъяснениях судебной практики указывают на необходимость разрешения той или иной процессуальной коллизии «применительно к пункту такому-то статьи такой-то», по сути указывая на необходимость применения аналогии процессуального закона, далеко не исчерпывают всех подобных ситуаций.
      Следовательно, очень часто конкретный судья вынужден нерационально затрачивать время на то, как законно, а не исходя из целесообразности, выйти из «процессуального тупика». Например, очевидно, что встречный иск или заявление третьего лица с самостоятельными требованиями в арбитражном процессе – это разновидности иска. Регулирования особенных вопросов их принятия или отказа в их принятии, обжаловании этого отказа в АПК не содержится. Как должен поступить суд, рассматривающий эти вопросы, в такой ситуации? Ныне его толкают на то, чтобы он исходил из собственного понимания целесообразности, которое, как правило, не в пользу заявителей указанных выше исков особого рода.
      Если же была бы допущена аналогия закона, то суд мог и должен был бы исходить из норм АПК, регулирующих те же отношения по обычным искам. И это было бы правильно.
      Сейчас же все эти проблемы, тем не менее так или иначе, вынужден оценивать суд, разбирающий дело, вместо того, чтобы тратить соответствующее время на более глубокое осмысление материально-правовых аспектов спора. А это, в свою очередь, приводит не только к нарушению процессуальных сроков, но и к принятию неправильных по существу решений, их последующей отмене со всеми вытекающими последствиями, которые, в конечном счете, сводятся к отсутствию эффективности защиты прав и интересов лиц, обратившихся за судебной защитой.
      Однако, разумеется, при этом и законодательно, и в соответствующих разъяснениях судебной практики, даваемых высшими судебными инстанциями, необходимо четкое формулирование условий и правил применения процессуальной аналогии. Иначе, видимо, не избежать необоснованного усиления субъективизма в этой области.
      В связи с этим необходимо, чтобы в процессуальных законах содержался четкий ответ на вопрос о применимости процессуальной аналогии при осуществлении гражданской и арбитражной юрисдикции. В этой связи можно только приветствовать, что Федеральным законом от 07*08*2000 г. в статью 1 ГПК включена норма об аналогии процессуального закона и права^[6]. Эта норма сохранена и в известном нам проекте ГПК. Однако, к сожалению, ни в действующем АПК, ни в его проекте, представленным в Государственную Думу, нормы о допустимости в арбитражном процессе процессуальной аналогии не содержится. На наш взгляд, это серьезным образом понижает эффективность правосудия, осуществляемого арбитражными судами.
      Следующая важная группа проблем, от правильного решения которых, безусловного зависит эффективность гражданского и арбитражного судопроизводства, – это те, которые можно определить как проблемы формирования и функционирования соответствующих ветвей судебной власти. Выделим некоторые из них.
      В качестве первой, оказывающей самое серьезное влияние на эффективность гражданской и арбитражной юрисдикций, можем выделить подбор судейских кадров, то есть тех лиц, которые в свой непосредственной деятельности реализуют цели и задачи, стоящие перед правосудием. Как отмечал А.Ф.Кони, как бы «хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках»^[7]. Здесь немало проблем, так как пока еще не сформулированы даже многие важные содержательные критерии отбора лиц для занятия судейских должностей. Вряд ли можно считать исчерпывающе достаточными те формальные – возраст, гражданство и т.д. – критерии, которые сегодня законодательно закреплены. Но и это, возможно, не самое главное. Главное, на наш взгляд, – реальное утверждение конкурсного начала, которое, кстати, уже закреплено нормативно применительно к госслужащим в целом в Указе Президента РФ от 29.04.96 г. № 604^[8], а к судьям – в ФКЗ «О судебной системе»^[9]. Однако, тем не менее, применительно к последним – по сути не реализуется.
      Важно создать и такой механизм повременной аттестации судей, который, с одной стороны, полностью обеспечил бы профессиональный рост судейских кадров, «отсеивание» судей, которые явно не готовы осуществлять цели и задачи правосудия, а с другой, – безусловно, обеспечил бы защиту судей от любых попыток незаконного воздействия на них, связанного с их профессиональной работой.
      Весьма актуальным представляется проведение исследований тех проблем, которые существуют сегодня в плане прозрачности во взаимоотношениях по такой, например, цепочке: судья – судебный состав – судебная коллегия – руководитель суда. В этой цепочке достаточно проблем, видимых даже извне, а тем более изнутри: это и обеспечение действительной независимости судьи от возможного влияния судебной администрации, это установление временных ограничений для занятия той или иной должности в судебной администрации (например, не более двух сроков по 5 лет подряд, ибо несменяемость в этом плане законом не предусмотрена, более того, она, видимо, может быть вредна), это и легальные, а не «подковерные» (как это сейчас реализуется судебной администрацией), меры, например, дисциплинарного воздействия на судей, которые порой трактуют свою независимость и несменяемость как пожизненную индульгенцию, на еще далеко нередко встречающиеся непрофессионализм, грубость, высокомерие, прикрывающие нередко все тот же непрофессионализм, и т.д.
      Тем более, что в условиях современного информационного общества всех этих отрицательных проявлений не только не скрыть, но, более того, они могут получить и неадекватное отображение в средствах массовой информации. По точному замечанию Д.С.Милля, «качества хорошего судопроизводства одинаково зависят от достоинства людей, заседающих в судах, и от достоинства общественного мнения, под влиянием и контролем которого они находятся» ^[10]. Поэтому пенять здесь на зеркало, конечно, можно, хотя это не всегда обоснованно, к тому же, как правило, контрпродуктивно. Очевидно, что все это вкупе подрывает авторитет суда. И здесь, видимо, нельзя ограничиться только теми мерами легального воздействия на соответствующих судей, которые есть сегодня: ведь, по сути, легальная мера одна – и это лишь крайняя мера – отстранение судьи, лишение его полномочий. Этого, на наш взгляд, явно недостаточно. Ибо прибегать к ней не всегда есть как необходимость, так и возможность.
      Практика показывает, что нередко случается так, что некорректные действия того или иного судьи на применение так называемых крайних мер не тянут. При этих обстоятельствах такой судья обходится легким испугом, который быстро проходит. Следовательно, подобные некорректные действия им будут совершаться вновь и вновь. Что вряд ли способствует эффективности правосудия. Следовательно, разработка определенных мер «промежуточного» легального воздействия на соответствующих судей со стороны судейского сообщества явно необходима. При этом, разумеется, всякое применение этих «промежуточных» мер должно осуществляться в формах, в которых судья мог бы безусловно защитить себя в случае собственной правоты.
      Очевидно, например, если по какому-либо конкретному судье ежемесячно, а то и еженедельно поступают заявления об отводе, о коллегиальном рассмотрении и т.д., то это вовсе не случайность. Здесь нужны конкретные меры реагирования судейского сообщества. К сожалению, юридической общественности, по большому счету, не известна статистика, если она вообще ведется, количества жалоб, поступающих в суды и связанных с недостойным поведением судей как в ходе процессуальной, так и внепроцессуальной деятельности. Если бы такая статистика по каждому суду (и по каждому судье) велась и на ее основе судейское сообщество могло бы предпринимать меры соответствующего воздействия, то эффективность правосудия была бы намного выше.
      На наш взгляд, повышению эффективности правосудия послужило бы и то, чтобы в квалификационные коллегии входили не только судьи, но и, например, уважаемые представители юридической науки – специалисты в области проблем правосудия. Вообще, обеспечение участия юридической общественности в рассмотрении проблем судебной системы чрезвычайно важно. Судейское сообщество должно во все большей мере становиться сообществом судебным. Это увеличит прозрачность судебной системы, что является фактором доверия к ней со стороны общества. Независимость судей на нынешнем этапе развития российской судебной власти следует защищать как, возможно, и их несменяемость, но без общественных компенсаторных механизмов, предотвращающих превращение этих несменяемости и независимости в социальное зло, судебная система может оказаться неэффективной.
      Еще одна проблема, связанная с эффективностью функционирования систем гражданского и арбитражного судопроизводства, – действие института судебных заседателей. В связи с включением этого института в норму ФКЗ «О судебной системе» (ст.8) – судебные заседатели стали участниками, в том числе, арбитражного правосудия. В связи с этим актуален вопрос о том, способствует ли это эффективности арбитражного судопроизводства.
      На наш взгляд, трехлетний эксперимент, проводимый в арбитражных судах в 1997-2000 годах, скорее всего трудно будет признать положительным (хотя, представители Высшего арбитражного суда, в котором, возможно, уже подведены итоги этого эксперимента, обоснуют иную позицию). Проведение эксперимента выявило массу проблем, решить которые очень трудно, если вообще возможно на нынешнем этапе судебной реформы.
      Во-первых, отправление правосудия с участием арбитражных заседателей показало, что организационное обеспечение их участия в рассмотрении конкретных дел, как правило, ведет к непомерному затягиванию разрешения дел, к существенному нарушению процессуальных сроков.
      Во-вторых, в арбитражном процессе, где, как правило, рассматриваются дела с участием юридических лиц, и здесь узкоспециальный профессиональный опыт потенциальных и реальных арбитражных заседателей в качестве лиц, наравне с судьей осуществляющих правосудие, мало что добавляет положительного. Это связано с тем, что, с одной стороны, в арбитражных судах происходит специализация судебных составов по наиболее значительным категориям споров, а с другой, да и то это бывает необходимо не столь часто, вполне достаточно привлечь конкретных специалистов в качестве экспертов, о чем, как правило, ходатайствуют заинтересованные стороны (а по проекту новой редакции АПК, как известно, право назначать экспертизу предполагается предоставить и самому арбитражному суду).
      В-третьих, вряд ли разумно допускать в арбитражный процесс в качестве участвующих в отправлении правосудия, лиц не знающих процессуальных норм. Это ослабляет их как фактор «общественного влияния» на профессиональных судей. В то же время средств (у государства) и времени (у заседателей) для обучения заседателей нормам процессуального права в настоящее время не имеется, а в обозримой перспективе не предвидится.
      Перечисление отрицательных моментов можно было бы и продолжить, но и упомянутого выше вполне, на наш взгляд, достаточно. Полагаем, что по большому счету участие заседателей и в гражданском судопроизводстве также вряд ли служит эффективности правосудия: от их участия а) не достигается сколько-нибудь более глубокое судебное познание вопросов факта; б) не улучшается судебная деятельность и в плане точности применения к спорным отношениям соответствующих материально-правовых норм; в) не корректируются в лучшую сторону ни качество, ни сроки отправления самого правосудия.
      Таким образом, в сфере гражданского и арбитражного судопроизводства вариант демократизации правосудия через участие судебных заседателей не служит повышению его эффективности. Следовательно, остается следующий выход из сложившейся ситуации: необходимо предпринимать все возможные усилия по эффективной реализации норм права о судебных заседателях в гражданском и арбитражном судопроизводстве, с одной стороны, а с другой, – несмотря на то, что это будет нелегко, в том числе и в силу того, что институт заседателей введен конституционным законом, на наш взгляд, Верховному Суду РФ и (или) Высшему арбитражному суду было бы целесообразно инициировать соответствующие поправки к нему. Однако, все указанное выше, относящееся к арбитражным и народным заседателям, не означает распространения упомянутых отрицательных оценок на так называемых присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве по соответствующим делам.
      Еще одним важным фактором эффективного функционирования правосудия является действенность судебной инстанционной системы в плане реализации законодательно определенных целей и задач гражданского и арбитражного судопроизводства. В настоящее время серьезных специальных исследований существующей инстанционной системы как целостного явления явно не хватает. Дело, как правило, по сути пока ограничивается анализом отдельных ее элементов (апелляционной, кассационной и т.д. инстанций). Между тем, такой «сквозной» анализ инстанционных систем в плане достижения целей гражданского и арбитражного судопроизводства чрезвычайно важен. Ибо весьма значимо осуществить последовательный системный поинстанционный анализ того, насколько процессуальные формы, в которых действует каждая судебная инстанция в тех пределах, которые составляют ее компетенцию, в те сроки, которые ей отведены, обеспечивают эффективную защиту нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов соответствующих заинтересованных лиц.
      Во всей этой работе, связанной с проблемами функционирования судебной власти, необходимо полностью использовать возможности Российской Академии Правосудия, в рамках которой должны быть созданы и полноценно работать соответствующие отделы и службы (в том числе, например, ответственные за проведение репрезентативных социологических исследований судебной системы), которые должны без излишнего бюрократизма допускаться к работе в судах (это особенно актуально для судов арбитражных, работающих в чрезмерно закрытом режиме) и органах судейского сообщества на основании своих служебных удостоверений.
      Есть еще один узел проблем, на который необходимо обратить особое внимание. Практически пока не подвергалась серьезному самостоятельному научному осмыслению проблема влияния на эффективность правосудия, осуществляемого в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства таких, например, внешних по отношению к ним институтов, как Конституционный суд и Европейский суд по правам человека. Между тем, на наш взгляд, это имеет большое значение, так как. их влияние уже ощущается серьезно (хотя пока и в различной мере), а в дальнейшем, скорее всего, будет расти.
      Возможность влияния Конституционного суда, как известно, связана с тем, что, с одной стороны, нормы Конституции – это нормы прямого действия и должны применяться общими судами и арбитражными судами непосредственно при рассмотрении конкретных дел, а с другой – именно Конституционный суд в силу ст.3 ФКЗ «О Конституционном суде РФ» является единственным органом, уполномоченным на то, чтобы разрешать дела о соответствии Конституции РФ федеральных законов, проверять по запросам судов конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, давать толкование Конституции РФ. При этом основанием рассмотрения дел в силу ст.36 ФКЗ «О Конституционном суде РФ» является «обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации закон… или обнаружившаяся неопределенность в понимании положений Конституции Российской Федерации».
      Поскольку статус судебной власти, а также немало материальных и процессуальных прав участников гражданского и арбитражного судопроизводства прямо определены в Конституции, то в результате рассмотрения конкретных дел Конституционный суд формулирует выводы, которые серьезным образом влияют на правоприменительную практику общих судов и арбитражных судов, трактовку последними норм Конституции, норм материального и процессуального права. Причем делается это с учетом целей и задач гражданского и арбитражного судопроизводства и, следовательно, влияет на эффективность правосудия, осуществляемого в их рамках. Сегодня уже накопилось немало примеров такой коррекции Конституционным судом судебной практики общих судов и судов арбитражных. В подавляющем большинстве случаев, на наш взгляд, эта коррекция безусловно служила повышению эффективного гражданского и арбитражного судопроизводства.
      После ратификации в 1998 году Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод ее нормы, а также юрисдикция и решения Европейского суда по правам человека стали обязательными ориентирами для Российской Федерации и ее судебной власти. Разумеется, понятно, что идеология Европейского суда не допускает произвольного вмешательства в результаты деятельности российской судебной власти. Однако очевидно, что с 1998 года правосудие, осуществляемое в РФ в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства, будет подвергаться критической оценке при наличии нарушения норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 г., а также положений, сформулированных Европейским судом и направленных на защиту прав физических и юридических лиц, в том числе и на право на доступ к справедливому, беспристрастному, осуществляемому в разумные сроки правосудию, что, в конечном счете, и определяет эффективность правосудия.
      На наш взгляд, эта своеобразная достройка нашего национального правосудия европейской юрисдикционной надстройкой сыграет немалую положительную роль в обеспечении эффективности российского гражданского и арбитражного судопроизводства, его врастанию в единое европейское правовое пространство.
      Юрисдикционный ресурс Конституционного суда и Европейского суда по правам человека в плане влияния на эффективность гражданского и арбитражного судопроизводства задействован еще далеко не полностью. Со временем, видимо, мы будем ощущать его все с большей силой, в том числе и в низовых звеньях судебной системы, где, к сожалению, во многом еще и сегодня прямые ссылки на нормы Конституции и европейских конвенций воспринимаются некоторыми судьями как непрофессионализм участников процесса или отсутствие конкретной материально-правовой или процессуальной позиции по рассматриваемым делам.
      Именно поэтому направления и пределы влияния Конституционного суда РФ и Европейского суда по правам человека на эффективность правосудия, осуществляемого в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства, требуют серьезного и детального осмысления со стороны ученых-правоведов. Это будет первый этап. А второй будет заключаться в учете соответствующих научных результатов при подготовке и переподготовке судей, которые, кто в силу громадной загруженности делами, а кто ввиду уверования в собственное профессиональное совершенство, уже в силу самого факта назначения на должность независимого и несменяемого судьи, не уделяют этому должного внимания.
      Разумеется, актуальных проблем эффективности правосудия в сфере гражданского и арбитражного судопроизводства намного больше, чем тех, которые в той или иной мере оценены выше: это и роль и пределы возможностей суда в обеспечении исполнимости судебных актов, это и влияние качества организационного обеспечения судебной деятельности, это и роль прокуратуры в современных условиях, это и проблема так называемых групповых исков, которая становится все более актуальной, и многие другие. Уже одно их перечисление заняло бы немало времени. Правильная постановка соответствующих научных задач и их адекватное решение, безусловно, относятся к числу актуальнейших проблем отечественной юридической и, прежде всего, процессуальной науки. А реализация соответствующих научных рекомендаций – важнейшая задача всей нашей политической и государственно-правовой системы.