Понятие порочащего утверждения
      В праве США под порочащим утверждением понимается такое, которое предназначено для того, чтобы вызвать по отношению к какому-либо лицу ненависть, презрение или отвращение или привести к созданию дурного или неблагоприятного мнения о нем в умах значительного количества лиц. Суд Второго Округа США подтвердил, что по нью-йоркскому праву суд решает, используя разумное толкование, вопрос о том, можно ли считать слова, указанные в иске о клевете имеющими порочащее значение (дело Kelly v. Schmidberger, 806 F.2d 44,46/2d Cir. 1986/). Однако, «если толкование того, что было написано, на основе здравого смысла поддерживает или подтверждает порочащий смысл, присяжные /затем/ должны… решить, было или не было порочащим написанное…». Как указывалось в деле Levin v. McPhee, 917 F. Supp. 230,236/S.D.N.Y. 1996/ суд не будет утруждать себя и толковать публикацию как имеющую порочащий характер или нет. В этом же деле указывалось, что автор не обязательно должен излагать порочащий факт непосредственно, напротив, во многих юрисдикциях он может быть признан ответственным в силу подразумеваемого смысла.
      При рассмотрении дела в США суд прежде всего должен определить, что представляют собой оспариваемые утверждения: (1) ложное утверждение факта, в отношении которого может предъявляться иск, (2) «неясное» мнение, в отношении которого также может быть предъявлен иск, или (3) «чистое» мнение, которое охраняется и в отношении которого не может быть предъявлен иск. Критерием при определении того, сделано ли утверждение в виде факта или мнения является «разумный читатель», который мог бы придти к выводу о том, что оспариваемые утверждения излагают факты об истце. Например, по нью-йоркскому праву при рассмотрении оспариваемых утверждений суд требует установить:
      1) имеют ли конкретные формулировки точное значение, которое легко понять;
      2) имеется ли возможность доказывать истинность или ложность утверждений;
      3) дают ли читателю полный контекст сообщения, в котором сделано утверждение, или более широкий общественный контекст и сопутствующие обстоятельства, основания полагать, что прочитанное представляет собой скорее всего мнение, а не факт.
      Если оспариваемые утверждения признаются мнением, то в отношении них иск может быть предъявлен как в смысле «неясного» мнения, т.е. такого высказывания, которое подразумевает, что оно основывается на фактах, которые, однако, не раскрываются читателю.
      Вопрос о мнениях является весьма трудным, как следует из анализа мнений и фактических совпадений в названном выше деле Levin v. McPhee. В этом деле истец утверждал, что его оклеветали заявлениями, сделанными в книге под названием «The Ransom of Russian Art» («Выкуп русского искусства»), которые были воспроизведены в статье с тем же названием в журнале «The New Yorker» (ответчиком в деле). Истец утверждал, что части книги и статьи, относящиеся к загадочной смерти русского художника-диссидента, Евгения Рухина, обвиняли истца в участии в убийстве Рухина и подруги Рухина, Людмилы Бобляк. Ответчики заявили ходатайства о прекращении судопроизводства, утверждая, что книга и статья, каждая из которых представляет множество теорий относительно причин смерти Рухина, не могут рассматриваться с точки зрения права как имеющие порочащий смысл, который придает им истец, и что оспариваемые утверждения представляют собой охраняемое правом выражение мнения (ходатайство о прекращении судопроизводства также содержало аргументы о том, что иск должен быть отвергнут в отношении ответчиков потому, что оспариваемые утверждения были в основном правильными, и если причинили истцу вред, то только совершенно незначительный. Кроме того, ответчики утверждали, что они защищены от иска в силу норм о привилегии нейтрального репортажа.)
      В книге, рассматриваемой в деле Levin, было пять историй или отчетов о смерти Рухина, каждая под заголовком, указывающим на источник той или иной версии. В третьей версии, приписываемой американке Саре Бурке, указывалось, что Бурке видит три возможных причины смерти: КГБ, несчастный случай, его жена. Бурке подробно цитируется в отношении каждой возможности, в том числе следующим образом: «КГБ следил за его движениями весьма тщательно. Некоторые люди думают, что Илья Левин делал это для них, что он был «политически воодушевлен». Это возможно.» В деле Levin суд заявил, что в широком смысле книга указывает, что Рухин и Бобляк умерли при таких обстоятельствах, которые привели некоторых лиц к выводу, что они убиты, и подразумевает, что истец мог в этом помогать, хотя в ней ясно утверждается, что многие другие лица считают, что правда никогда не будет выяснена. Суд признал, что утверждение, приписываемое Бурке, если оно не соответствует действительности и если его рассматривать отдельно, может считаться имеющим порочащее значение. В деле Levin ответчики утверждали, что представление нескольких разноречивых версий исключает придание порочащего смысла работе в целом со стороны любого разумного лица. Истец настаивал, что множество версий, несмотря на упоминание возможности смерти в результате несчастного случая или деятельности КГБ без помощи истца, приводит, тем не менее, разумное лицо к выводу, что истец помогал КГБ в убийстве. Эта возможность открыто предполагается, среди других, в версии Бурке. В деле Levin ответчики аргументировали свою позицию тем, что общее впечатление состояло в том, что причины смерти оставались загадочными и что это мог быть несчастный случай или убийство, и что истец мог быть причастен или нет. В этих обстоятельствах, утверждали ответчики, ни один читатель не мог разумным образом придти к выводу, что истец был убийцей.
      Суд в этом деле, однако, заявил, что доводы ответчиков идут слишком далеко в основном потому, что они игнорируют само определение диффамации (распространение порочащих и клеветнических сведений) и ограниченную роль суда в решении того, имеет ли публикация порочащий смысл. Книга ясно выражает, что по крайней мере некоторые люди думают, что истец является убийцей, хотя она в равной степени ясно сообщает о наличии значительных расхождений и неясностей по этому вопросу. Суд установил, что несмотря на неясности и расхождения взглядов, отраженных в книге, значительная часть соответствующей аудитории могла закончить чтение книги с таким отношением к истцу, которое, если книга не соответствует действительности, приводит к признанию книги попадающей под понятие диффамации.
      В деле Levin все ответчики заявили ходатайство об отказе в иске на основе того, что заявления, которые названы порочащими, представляют собой мнение, а не ложное утверждение факта. Суд в этом деле признал, что заявление, приписываемое Бурке в отношении Левина, представляет собой мнение, потому что – хотя это заявление в принципе может быть опровергнуто и признано не соответствующим действительности – подразумеваемое утверждение, что истец на самом деле совершил убийство, является неопределенным и рассматривается в силу комментария как «возможность». Суд указал, что гипотетические заявления типа «я полагаю, что на основе того, что говорят люди, существует возможность того, что X убил Y», в особенности, когда, как в этом деле, оно сопровождается альтернативным объяснением такого рода: «я думаю также, что смерть Y могла наступить в результате несчастного случая» дают понять читателю, что высказанное является ничем иным как предположением. В деле Levin суд заявил, что такое понимание подтверждается изложением противоречащих теорий, представленных Бурке. Далее, фраза «некоторые люди думают, что истец сделал это» представляет собой дополнительное указание на то, что ее заявление высказано как мнение, а не факт. Суд также отметил, что в заявлении Бурке нет ссылок на наличие у нее фактов, неизвестных читателю, но подтверждающих точку зрения об убийстве Рухина и Бобляк истцом. Суд в этом деле признал, что заявление Бурке представляет собой выражение мнения, в отношении которого иск не может быть предъявлен.
      В деле Levin суд указал, что вопрос состоит в том, мог ли читатель понять, что автор сказал, хотя и косвенно, что Левин помог убить Рухина и Бобляк или он сказал, что думает, располагая имеющейся информацией, что Левин мог убить Рухина и Бобляк. Суд подчеркнул, что если автор приписывает истцу уголовные деяния в качестве гипотезы на основе изложенных фактов и не утверждает о наличии факта самого по себе, то это не является подтверждением порочащего заявления и разумный читатель не может придти к выводу, что это было утверждение о факте. Суд в своем решении отметил, что истец доказал, что книга и статья предполагают, что Левин мог быть вовлечен в убийство Рухина и Бобляк вместе с КГБ. Автор не высказывает мысли о том, что он обладает фактами, неизвестными читателю и подтверждающими причастность истца. Напротив, автор заявляет, что истина никогда не будет ясна, представляет противоречивые версии событий и в крайнем случае предполагает, что он считает возможной причастность истца. На основе этого суд решил, что заявление автора о том, что истец мог быть причастен к смерти является неопределенным и окружено «текстовыми сигналами, подсказывающими, что это мнение, а не факт».

      Правовое положение сторон и вина
      При рассмотрении исков о диффамации Апелляционный суд США по Второму Округу и другие суды США обычно проводят различие между истцами, которые являются общественно известными личностями, и частными гражданами. Для того, чтобы выиграть иск о диффамации общественно известная личность должна доказать, что ответчик имел действительный умысел. Норма о действительном умысле представляет собой конституционное требование, состоящее в том, что для возложения ответственности на ответчика необходимо установить, что он произвел публикацию, зная о несоответствии ее действительности или фактически имея серьезные сомнения в ее правдивости. Другими словами, необходимо доказать, что ответчик был вполне осведомлен о ложности заявления или фактически имел серьезные основания полагать, что его публикация не отвечает истинному положению дел (Lerman v. Flynt, 745 F.2 d 123/2d Cir. 1984/). Частный гражданин, в отличие от этого, должен только продемонстрировать небрежность со стороны ответчика. Однако, нью-йоркские суды пришли к выводу, что когда высказывания ответчика имеют отношение к вопросам, представляющим общественный интерес, частный гражданин должен продемонстрировать, путем представления неоспоримых доказательств, что ответчик действовал грубым безответственным образом и без надлежащего учета стандартов сбора и распространения информации, которым обычно следуют ответственные стороны (Mott v. Anhauser – Busch, Inc., 910 F. Supp. 868, 875/N.D.N.Y. 1995/). Таким образом, это требование права штата Нью-Йорк требует большей степени вины ответчика, чем просто небрежность.
      Суды выделили три группы общественно известных личностей: (1) общественно известные личности для всех целей; (2) общественно известные личности для некоторых целей; (3) государственные должностные лица. Суд Второго Округа установил четырехступенчатый критерий для признания за лицом статуса общественно известной личности для некоторых целей: ответчик должен доказать, что истец (1) с успехом привлекал общественное внимание к своим взглядам, пытаясь оказывать влияние на других лиц, до происшествия, являющегося предметом судебного разбирательства; (2) добровольно вовлек себя в публичные разногласия, относящиеся к предмету судебного разбирательства; (3) занял заметное положение в публичном разногласии; (4) имел регулярный и продолжительный доступ к средствам массовой информации (Lerman v. Flynt – см. выше).

      Правила о привилегиях нейтрального репортажа
      Определяющим делом в установлении привилегии нейтрального репортажа является Edwards v. National Audubon Soc’y, Inc., 556 F.2d 113 (2d Cir.) cert.denied 434 U.S. 1002 (1977). Как указано в этом деле, привилегия предусматривает, что при выдвижении ответственной видной организацией серьезных обвинений против общественно известной личности первая поправка к Конституции США защищает точное и незаинтересованное изложение этих обвинений и ответов на обвинения, независимо от взглядов репортера относительно их серьезности. Однако, достаточно ясно, что издатель, который фактически соглашается с обвинениями, выдвинутыми другими лицами, или который преднамеренно искажает эти заявления для того, чтобы начать собственную атаку на общественно известную личность, не может пользоваться привилегией нейтрального репортажа.

      Доказательство несоответствия действительности утверждений, содержащихся в публикации
      Наиболее важную часть судебного разбирательства составляет опровержение опубликованных утверждений. Первоначально бремя доказывания несоответствия оспариваемых утверждений действительности лежит на истце. В этой связи со стороны истца должны быть проанализированы все содержащиеся в публикации заявления и определены доказательства, опровергающие эти заявления. От возможности собрать убедительные для суда и присяжных доказательства ложности публикации зависит принятие самого решения о целесообразности обращения в суд. Доказывание осуществляется путем представления документов, использованных автором публикации, для опровержения опубликованных сведений, других опровергающих документов, свидетельских показаний и иных конкретных доказательств. При этом ответчик, являясь средством массовой информации, часто использует процесс судебного расследования для получения дополнительной информации в своих интересах, для обнаружения новых обстоятельств, которые могут представить интерес для новых публикаций. В частности, ответчики, как правило, требуют допроса истца в судебном заседании, который может длиться несколько дней, допрос проводится под присягой, т.е. с ответственностью за дачу ложных показаний, в ходе допроса задаются вопросы личного характера, провокационного свойства, истребуются документальные подтверждения сделанных заявлений. Вопросы ответчика к истцу могут касаться личных связей, знакомств, характера отношений, деловых операций, финансовой отчетности и т.д. Естественно, что истец в ходе процесса также вправе проводить допросы и выяснять те вопросы, которые могут помочь ему в обосновании его требований.

      Возмещение убытков
      При заявлении иска истец вправе потребовать возмещения убытков. Могут взыскиваться действительные убытки, бремя доказывания которых лежит на истце. Речь идет об убытках репутации. Убытки доказываются путем представления свидетельств того, как отношение к объекту публикации со стороны различных людей стало отрицательным, менее благожелательным, прекращения или ограничения приглашений к участию в общественных событиях, приемах, высказываний отдельных лиц объекту публикации или членам его семьи относительно заявлений в статье и т.д. Кроме того, могут взыскиваться убытки, причиненные истцу в результате сокращения объема бизнеса, отказа от ведения дел с фирмой, возглавляемой истцом, и по аналогичным основаниям.
      В случае, если истец сможет доказать наличие действительного умысла (злонамеренности), он может претендовать на получение штрафных убытков. Сумма штрафных убытков определяется по усмотрению присяжных заседателей. При доказанности действительного умысла со стороны ответчика убытки могут быть присуждены без доказывания размера действительно причиненного ущерба, так называемые, презюмированные убытки.

      Процессуальные вопросы
      Исковая давность. Право штата Нью-Йорк предусматривает, что иск такого рода может быть заявлен в течение года с даты публикации.
      Защита источников информации. Законодательство штата Нью-Йорк запрещает привлечение журналиста к ответственности за отказ от раскрытия источника информации, который журналист использовал в своей работе. Однако, в соответствии с решением по делу Herbert v. Lando при предъявлении иска о диффамации против работника средств массовой информации, истец вправе добиваться судебного расследования, в частности, действий тех лиц, которые были ответственными за публикацию, если это имеет отношение к критически важному доказательству заявленных истцом требований.